Из предисловия "Три этюда"
к книге U.-U. d'Ensky & Charles
"Барон и Муза".
СПб.: Издательский дом "Коло", 2001
Стихи барона изящны и привлекательны, хотя самые интересные вещи и навевают
литературные ассоциации.
Может быть, наиболее сильное из его стихотворений - "Мое завещание",
обращенное к кузине Ольге Владимировне Миллер.
Писать ужасно мудрено
Мне это дело не знакомо
И мне таланта не дано.
Стихов уже в альбоме много
И оттого-то я боюсь,
Что рядом с ними осрамлюсь,
Не осудите ж меня строго,
Что я себе же на беду
Вам написал белиберду.
С первых же слов силой и полнозвучностью речи стихотворение напоминает язык А.С. Пушкина – четвероюродного деда братьев Петра и Николая Врангелей. А дальше – появляются и буквальные словесные переклички с пушкинским романом в стихах. Впрочем, это стихотворение – не единственный повод для сближения двух потомков русского арапа. Другое стихотворение Врангеля – «Самоед» – навивает мысли, я бы сказал, о родовом самосознании. Процитирую начало и конец стихотворения.
В олений балахон одет
И с физиономией не светской
Ваш деревянный самоед
Царит кумиром в Вашей «детской».
…
И хоть игрушка самоед, -
Хотел бы быть я самоедом!
Не такой ли игрушкой царя был когда-то прапрапрадед Николая Николаевича, «арап Петра Великого» Абрам Петрович Ганнибал? Не преследует ли Врангеля, как за сто лет до него А.С. Пушкина отождествление (осознание или желание сходства) со знаменитым предком?
Еще одно стихотворение (без названия) кажется мне наиболее интересным ритмически и музыкально:
Дождь стучит, стучит в стекло,
Тяжело мне, тяжело.
Я сижу уже давно
И смотрю, смотрю в окно…
Только шепчется один
Догорающий камин.
Но так и хочется продолжить:
Только приоткрыл я ставни – вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел – и больше ничего[2].
Тарас А. Шиян.